«Заботиться особенно о семье твоей»

Восстановленное Евангелие коренным образом изменило жизнь Бригама, и он не смог сдерживать желание провозглашать его людям. «Мне хотелось стать громом и трубным гласом возвещать Евангелие народам, – позднее вспоминал он. – Оно жгло мои кости как огонь, ищущий выхода»⁵. Хотя для этого требовалось пуститься в утомительное и опасное путешествие, часто сопряженное с нищетой, болезнью и скверной погодой, Бригам охотно отправился в путь. «В моем сердце, – позже провозгласил он, – с первого дня, когда я получил призвание проповедовать Евангелие, и поныне, когда Господь говорил: ‘Иди и оставь твою семью’, никогда не возникало желания ответить Ему хотя бы малейшим возражением»⁶.

У Мэри Энн тоже не возникало возражений, несмотря на то, что из-за миссии и церковного служения почти половину первых пяти лет совместной жизни Бригам провел вдали от дома. Вскоре после бракосочетания он на четыре месяца отбыл в Лагерь Сиона и вернулся в октябре, ко времени рождения их первого ребенка. В начале 1835 года он провел пять месяцев на миссии как новопризванный Апостол. В 1836 году он оставался дома первые несколько месяцев года, однако почти все это время он руководил покраской и остеклением дома Господа в Киртланде. Вскоре после посвящения храма он уехал еще на одну миссию, которая длилась с апреля до сентября. В 1837 году он побывал на двух миссиях: весной и летом. Для Мэри Энн эта разлука означала необходимость усердно трудиться, как в поле, так и в доме, не считая заботы об их растущей семье: о дочерях Бригама от первого брака, Элизабет и Вилэйт; о сыне, Джозефе, который родился в 1834 году, и о близнецах, Мэри Энн и Бригаме-младшем, родившихся в 1836 году.

Письма Бригама, обращенные к семье, были наполнены любовью и пониманием их трудностей. «Мэри, я всегда вспоминаю тебя в своих молитвах, – писал он из штата Массачусетс в марте 1837 года. – Я мысленно вижу свою семью и желаю быть рядом, как только позволит долг»⁷. В июле он выразил надежду, что по возвращении осенью он наконец сможет «заплатить за [собственный] дом» и сделать его чуть удобнее, «чтобы я мог ощущать спокойствие за своих близких, оставляя их». Он просил Мэри Энн «добыть немного леса или древесины или камня и, если получится, купить что-нибудь для строительства»⁸.

Однако вернувшись той осенью, Бригам нашел Киртланд в смятении, бурлящим от разногласий и конфликтов. Его преданность Джозефу Смиту сделала его мишенью для противников Церкви, и в декабре он был вынужден спасаться бегством, оставив свою семью. Мэри Энн и детей терроризировали отступники-погромщики: они часто приходили обыскивать ее участок и осыпали «угрозами и ругательствами», пугая так, что ее здоровье ухудшилось. Когда Мэри Энн наконец воссоединилась с Бригамом в Фар-Уэсте, штат Миссури, весной 1838 года, он был шокирован ее состоянием. «Ты выглядишь, как мертвец», – сказал он ей⁹.

Вскоре после прибытия семьи Янг Джозеф Смит получил неопубликованное откровение, где Бригаму поручалось больше не оставлять свою семью, «пока они не будут достаточно обеспечены»¹⁰. Однако откровение, данное Кворуму Двенадцати в июле 1838 года – ныне Учение и Заветы 118, – указало, сколь краткой будет передышка. Через девять месяцев Двенадцать должны были отправиться на миссию в Великобританию, оставив Фар-Уэст 26 апреля 1839 года¹¹.

И эти девять месяцев предстояло провести отнюдь не праздно. Святых Миссури изгнали из их домов, и Бригам Янг снова оказался в опасности как один из самых значимых церковных руководителей. Семья Янг бежала вместе, но им приходилось проходить небольшие дистанции, а затем ждать, так как Бригам возвращался и помогал остальным страдающим Святым. Мэри Энн вспоминала, что к тому моменту, когда они в безопасности добрались до другого берега реки Миссисипи в штате Иллинойс, ей пришлось налаживать быт в одиннадцати разных местах за три месяца¹². К тому же она была беременна.

Когда Святые начали снова собираться в районе Коммерс, который вскоре переименовали в Наву, штат Иллинойс, семья Янг нашла пристанище на другом берегу Миссисипи, штат Айова, где многие Святые укрывались в заброшенных казармах. Несмотря на вынужденное переселение и необходимость создания нового поселения, Двенадцать все же горели решимостью исполнить наказ, побывав на миссии в Великобритании.

2 июля 1839 года Двенадцать встретились с Первым Президентством в доме Бригама Янга. Президентство «возложило руки» на головы некоторых из присутствующих, включая Мэри Энн Янг, с целью «благословить их и их семьи, прежде чем отправиться к другим народам». Братьям было обещано, что они вернутся «в чрево [своих] семей» и обратят в веру «многие души, запечатав [свое] служение»¹³.

Два месяца спустя, 14 сентября 1839 года, Бригам Янг снова попрощался с Мэри Энн и отбыл на миссию в Англию. Более стесненные обстоятельства отъезда представить трудно. «Мы находились в пучине нищеты из-за того, что бежали из Миссури, где оставили все», – вспоминал он¹⁴. Своим внешним видом он «лишь отдаленно напоминал служителя»: его кепка была сделана из «пары старых панталон», а небольшое «стеганое одеяльце с повязанным поверх шарфом» служило ему плащом¹⁵.

Подобно многим Святым того времени, он страдал от малярии и дрожал от лихорадки. Его здоровье было настолько слабым, что он вспоминал: «Я не мог пройти и ста метров без посторонней помощи. Мне помогли дойти до реки Миссисипи и перенесли через нее». Тем не менее, он «был полон решимости отправиться в Англию, даже если бы пришлось умереть в дороге»¹⁶.

Но страдал не только Бригам. Всего десятью днями ранее Мэри Энн родила. Теперь в семье было семь детей, и все они были «больны и неспособны позаботиться друг о друге». И все же Мэри Энн пересекла реку из Айовы в Иллинойс, чтобы в последний раз попрощаться с мужем¹⁷. Когда Бригам и ничуть не менее больной Хибер Ч. Кимбалл отъезжали от дома Хибера в Наву, Бригам вместе с другом из последних сил поднялся в повозке, в которой они ехали, и прокричал: «Ура Израилю!», – стараясь подбодрить тех, кто оставались позади¹⁸.

Через два месяца после отъезда Бригама у семьи закончилась еда. Все еще страдая из-за последствий малярии, Мэри Энн была вынуждена что-то предпринять, чтобы избавиться от голода. В один «холодный, ветреный ноябрьский день» она завернулась вместе с маленькой Элис в потрепанное одеяло и переправилась через Миссисипи в маленькой гребной лодке. В пути волны, подстегиваемые ветром, до нитки промочили ее и ребенка. Приехав в Наву, она пришла в дом одной подруги, которая позднее вспоминала: «Сестра Янг вошла в мой дом… с малышкой Элис в руках, почти теряя сознание от холода и голода и промокшая насквозь». Мэри Энн отказалась принять приглашение своей подруги остаться у нее. «Дети сидят дома тоже голодные», – настаивала она. Взяв «несколько картофелин и немного муки», Мэри Энн «отправилась на берег реки», чтобы переправиться домой. Много раз она пересекала реку «с целью добыть все самое необходимое для жизни», иногда в «шторм, который мог напугать и отважных женщин»¹⁹.

Примерно в это же время Мэри Энн прогнали из ее комнаты в старой казарме. Она поселилась в конюшне в Монтроузе²⁰ и провела ту зиму, с трудом зарабатывая на жизнь «шитьем и стиркой» для чужих людей²¹. Следующей весной ей дали участок в Наву, где она разбила огород. В то лето Мэри Энн приходилось на лодке переплывать Миссисипи и возделывать свой огород, а затем «ночью плыть обратно, закончив дневные труды»²².

Мэри Энн не только трудилась в огороде, но и занималась строительством деревянного домика на участке. В сентябре 1840 года, спустя год после отъезда Бригама на миссию, она с семьей перебралась в новый дом в Наву. Вилэйт Кимбалл отмечала, что этот дом «с трудом можно было назвать подходящим укрытием», но он, по крайней мере, избавлял ее от постоянных переправ через реку²³. Позднее ее племянник вспоминал, что это была просто «видимость дома»: на месте дверей и окон висели одеяла, чтобы не впускать в дом стихии²⁴.

Хотя у Мэри Энн были все причины жаловаться, она не сообщала Бригаму о своих трудностях. Услышав от других людей о некоторых ее испытаниях, он написал ей в ноябре 1840 года: «Ты можешь быть уверена в нежных чувствах моего сердца по отношению к тебе, когда я думаю о твоем терпении и готовности страдать в нищете и делать все возможное для моих детей и чтобы я мог пойти и исполнить то, чего от меня требует Господь»²⁵.

В апреле 1841 года, с радостью ожидая возвращения Бригама из Англии, Мэри Энн сообщила ему, что, хотя ей бы хотелось иметь «дом получше, где она могла бы [его] принять», она была «благодарна за удобное прибежище от бури». Она объяснила, что «было очень трудно найти работу и все сделано не так, как мне бы хотелось сделать». «Приложив все усилия», она благодарила «Небесного Отца за все полученные благословения и мол[ила] Господа, чтобы Он продолжал быть милостивым к нам»²⁶.

Вернувшись в Наву 1 июля 1841 года, после двадцати двух месяцев отсутствия, Бригам увидел, насколько нищими были Мэри Энн и дети. Он немедленно нанялся на работу, чтобы улучшить их положение. В свободное время «от призывов брата Джозефа к служению в Церкви, – писал Бригам, – я проводил [время] за осушением земли, постройкой забора и возделыванием участка, строительством временного коровника, латанием дыр и прочим ремонтом моего дома»²⁷. В то же время он начал трудиться над возведением дома из красного кирпича, который до сих пор стоит в Наву, хотя ему удалось перебраться туда с семьей только в мае 1843 года²⁸.

Через неделю после возвращения, 9 июля 1841 года, Джозеф Смит навестил Бригама у него дома. Вероятно, Мэри Энн тоже была там. О разговорах или событиях того дня нам ничего не известно, однако, несомненно, Джозеф увидел проявления жертвенности семьи Янг и их ужасную нужду. Там он продиктовал откровение, которое сейчас находится в Учение и Заветы 126²⁹. «Дорогой и возлюбленный брат Бригам Янг, – говорилось в нем, – от тебя больше не требуется оставлять твою семью, как в прошлые времена, ибо твое приношение приемлемо для Меня». Ему был дан наказ «заботиться особенно о семье твоей отныне, впредь и вовеки»³⁰. Хотя откровение было адресовано Бригаму, оно, несомненно, свидетельствовало о жертвенности и преданной поддержке Мэри Энн. «В тот вечер мы с женой впервые за много лет вдвоем посидели у огня, – записал Бригам в своем личном дневнике через полгода после возвращения из Англии, размышляя о теплом облегчении, которое его присутствие принесло им обоим. – Нам это очень нравится, и хочется восхвалить Господа»³¹.

То откровение изменило место служения Бригама Янга, но не масштабы. В последующие годы он всего три раза отлучался из дома на короткие миссии, однако все свое время посвящал служению Господу. Мэри Энн продолжала поддерживать его и идти на жертвы ради своей веры, включая принятие принципа многоженства и радушное отношение к новым женам в семье. А впереди было еще немало трудностей. Рассказывали, что в самый разгар вынужденного исхода Святых из Наву Мэри Энн была «необыкновенно великодушной и гостеприимной, откликаясь щедрым «советом и помощью» нуждающимся³². Всю свою жизнь она служила близким, друзьям и окружающим Святым и помогала созидать Царство Божье.